Рождение державы - Страница 65

– Конечно, саблей махать да хабар таскать поинтересней, чем у горячего горна молотом махать. Но среди казаков, ты знаешь, почти половина в кузне хотя бы подмастерьями с молотом повертелась. Так что пятеро запорожцев, двое дончаков, двое болгар и один серб – хлопцы перспективные, испытал я их. Из серба и двух братьев-дончаков могут выйти неплохие литейщики. Дончаки говорят, что в их станице еще прадед литьем железа и бронзы ведал, но после восстания Разина семья была разорена, а они остались сиротами. Но твои станки всем понравились, троих наиболее заинтересовавшихся завтра покажу. Ну и четверых на кузнечных и слесарных работах натаскать можно. – Он помолчал, подергал свой длинный ус и продолжил: – В Толедо литейщик один знакомый есть, очень интересный мастер, он разные опыты с рудой делает, а в плавки с железом добавляет куски других чистых металлов. Надо бы этих троих к нему на учебу пристроить. Если я попрошу, он возьмет.

– Мы с тобой тоже, Иван, кое-какие понятия имеем, и не только про добавки. Однако знания лишними не бывают, – подвинул к себе лист бумаги, взял тростниковую ручку и стал делать пометки. – Возьми с собой денег да доплати ему за науку.

– Не. Денег не возьмет, но хлопцев хорошо припашет.

– А рудознатцы там есть?

– Как же, в Толедо есть целая школа рудознатцев. Школьников там немного, десяток-полтора, а начинают учиться, как и везде, первого ноября.

– Отлично, очень нужное дело. Человек пять на учебу требуется отправить. А плотников у нас нет? Мне нужны будущие корабельные мастера.

– В донских и запорожских степях какие могут быть плотники? Трое казаков, правда, помогали чайки ладить, да двое бессарабов, говорят, немного в этом деле понимают. И все.

– Хорошо. Этих пятерых отвезу на год в Малагу на верфи. Отдам мастерам в обучение. Кузнецов, литейщиков и пять человек будущих рудознатцев через неделю отвезешь в Толедо. К этому времени подорожные выправлю. Станочников оставлю здесь, сам учить буду. Так? Ничего не забыли?

– А шкиперы?

– Не забыл. Несколько дней с ними побегаю, присмотрюсь и отберу дюжину ребят. После того как дадут мне вассальную клятву, отвезу в Барселону.

– А с языком как быть? Некоторые только латынь, тюркский да польский знают, а с испанским – совсем никак.

– Да будет точно так, как было с тобой. Ребята неглупые, бросим в языковую среду, через месяц разберутся что почем, а через год, глядишь, не хуже нас разговаривать будут.

– И то верно.

– Должен тебе сказать, брат, что ты справился со всеми делами отлично. В дальнейшем к себе будем забирать всех братьев-православных, но именно эти ребята, которых ты так тщательно отобрал, должны стать фундаментом нашего будущего общества.

– Не сомневайся, Михайло, бойцы добрые. Да не могло быть иначе, я же опытный казак.

– Как проявил себя Антон?

– О! Очень хорошо. Хоть он из смердов, но добрый вояка. А то, что пана завалил, так его можно простить, я бы и сам такое стерво порешил. Ему этого не говорил, но мне кажется, что он байстрюк от какого-то воина. Есть у него воля и дух, и грамоту, оказывается, самостоятельно постиг, да и к другим языкам талант имеет. Внимательный, подвижный, резкий, когда мы сошли в порту Марселя, за нами увязались какие-то злодеи недорезанные, так он их выявил раньше меня. Нет, никакой заварушки не было, просто показали, кто мы есть на самом деле, и они тут же свалили. А потом уже никто за нами не следил. Так вот, Антон в Кафе вместе со всеми и в церковь ходил, не глядя на то, что униат.

– Ну и что, что униат. Не беда, их церковь отличается от нашей только тем, что папе римскому подчиняется, теперь будет молиться в нашей.

– В дороге с ним много говорил. Парень он умный, понимает, что хорошее будущее ему светит только рядом с тобой. А придем в Украину, мы его выкрестим по-своему.

– Добро. Иван, войска от безделья не мучаются?

– Точно не мучаются, нагружаю так же, как положено молодежи на Сечи или в любом другом курене. Только вдвое крепче. – Он потряс в воздухе своим кулачищем.

– Как я соскучился, брат, сидя на фрегате, по вольному простору земли! – раскинул руки, потянулся в кресле и хлопнул ладонью по столу. – Так что, пока не начались занятия в школе, ежедневную утреннюю и вечернюю пробежку беру на себя. Стрелковую подготовку тоже. Рукопашный бой и фехтование разделим на двоих. Так?

– Так. Только Антона тоже надо припахать, у него метание клинков и ножевой бой неплохо получаются.

– Принимается. А еще четыре часа в день буду учить людей новой грамоте и некоторым наукам. Это очень важно.

– Да? Тогда я твои науки тоже буду учить, добре?

– Какие вопросы, Иван? Конечно, добре. Только мне придется иногда прерываться, буду раз в неделю ездить на учебу в Малагу… Ну все, давай отдыхать, только возьми завтра с собой винтовку и револьверы и ожидай нас после пробежки за озером. Боеприпасы забери все, начнем молодежь совращать.

– Разумно, – сказал он, подымаясь. – Да! С падре надо что-то делать, ему наша компания ортодоксов, которая плевать хотела на его костел, очень не нравится.

Самые первые уроки письма и счета давались мне тяжело. Три дня оттягивал начало занятий по различным надуманным причинам. Честно говоря, не педагог я ни разу, но понимаю, что отныне взвалил на плечи ношу главного учителя, профессора, академика своего будущего немаленького феода, и нести мне ее придется многие годы, даже десятилетия, и не на кого будет спихнуть.

К счастью, все мои ученики были обучены церковнославянской грамоте, и мой русский язык, которого еще в привычном разговорном виде не существовало и в помине, воспринимался ими вполне удовлетворительно. С арифметикой тоже не было сложностей, арабский счет большинство учеников знали, а кто не знал, усвоили быстро.